Композитора Игоря Стравинского, казалось бы, вряд ли можно было назвать красавцем. Небольшого роста — 160 см, лысеющий, с большими ушами и совершенно выдающимся носом. Кроме того, он был очень худым и панически боялся простудиться, а потому постоянно ходил, весь укутанный шарфами, свитерами и пальто, а берет, говорят, надевал даже на ночь! И при этом его фотографиями невозможно не любоваться!
Фото Ричарда Аведона, 1959 г.
Похожий парадокс можно наблюдать и в отношении характера и личности Стравинского. История сохранила немало случаев, когда композитор выглядел, мягко говоря, не самым приятным человеком. И в то же время, эти случаи совершенно не мешают нам восхищаться им! Мы собрали несколько великолепных фотографий и занятных историй о Стравинском — и приглашаем вас разделить наше восхищение!
Фото Арнольда Ньюмана, 1946 г. Ньюман рассказывал, что ему пришло в голову, что «крышка рояля похожа на форму музыкального знака бемоль – сильного, линейного и красивого, как работы самого Стравинского».
Стравинский любил деньги и поклонялся им, и при одной только мысли, что кто-то может их отнять, он приходил в неистовство. Он экономил, где только можно. Он ломал себе голову над тем, как бы составить телеграмму так, чтобы как можно меньшим количеством слов передать как можно больше информации: лишнее слово — лишние деньги. А если замечал, что марка на полученном им письме не проштемпелёвана, он обязательно её отклеивал и использовал снова. Таким образом Стравинский испортил несколько писем от известных людей — сами письма были бы в тысячу раз дороже, чем марки!
Другой страстью Стравинского был алкоголь, особенно виски. Если бы у него была такая возможность, он пил бы его с утра до вечера. Он сам говорил: «Меня нужно называть Стрависки!» В старости алкоголь действовал на него лучше любого лекарства, однако много раз бывало и по-другому. Например, однажды он должен был встретиться с великим художником Марком Шагалом и обсудить с ним возможности сотрудничества. К сожалению, перед встречей Стравинский отправился обедать и выпил столько, что, когда подошло время встречи, он крепко спал и его не смогли добудиться.
Фото Денниса Стока, 1957 г. Стравинский в студии Columbia Records
В другой раз правительство США устроило в честь Стравинского обед в Белом доме. Присутствовал и тогдашний президент Америки Джон Кеннеди. Стравинский напился в стельку, был вынужден воспользоваться помощью президента, чтобы добраться до мужского туалета, и с большим позором был рано отправлен домой — так, по крайней мере, пишет в своих книгах его жена Вера. Правда, она с облегчением вздохнула, узнав, что её мужу не удалось, как он собирался, затащить президента США в укромный уголок и поинтересоваться у него, как можно уклониться от уплаты налогов. Кстати, когда вскоре Джона Кеннеди убили, Стравинский отправил его вдове телеграмму с соболезнованиями — но поздно вечером, чтобы воспользоваться дешёвым ночным тарифом. Вера снова ничуть не удивилась.
Однажды в Неаполе Стравинский и Пабло Пикассо так сильно напились, что им пришлось справить нужду на стенку дома. За этим занятием их застал местный полицейский и арестовал. Они потребовали отвести их в местный оперный театр, что полицейский и сделал — препроводил туда обоих «хулиганов», по дороге не спуская с них глаз. Однако, когда они пришли в театр и полицейский увидел, как перед этими «хулиганами» все склоняются и расшаркиваются, он исчез в мгновение ока.
Игорь Стравинский и Джордж Баланчин. Фото Марты Своп
Еще одной одержимостью Стравинского были мысли о собственном здоровье, и это несмотря на пристрастие к алкоголю, высококалорийной пище и табаку. Композитор вёл подробные медицинские дневники, в которые записывал все лекарства, которые регулярно принимал, и все свои симптомы. Он был Стравинским и считал, что состояние его здоровья должно заботить окружающих ничуть не меньше, чем его самого. Даже когда его первая жена Екатерина была при смерти, Стравинский писал ей длинные письма, жалуясь на своё здоровье. Правда, бывало, особенно в ранней молодости, когда он и в самом деле серьёзно болел туберкулёзом и другими болезнями, но он страдал ещё и ипохондрией. Например, как-то раз ему неожиданно позвонил один репортёр и попросил дать интервью. Стравинскому было неохота, и он, извинившись, сказался простуженным, а потом забыл, что просто выдумал простуду как предлог, и провёл остаток дня в тяжёлой хандре, уверенный, что и впрямь простудился!
Он, как никто другой, умел игнорировать чужие творения. Как-то раз один несчастный молодой человек сделал глупость, попросив Стравинского просмотреть его новую, только что написанную симфонию. Стравинский велел молодому человеку прийти к нему в гостиницу на следующий день. Композитор пришёл в назначенное время с симфонией в руках. «Ох, я сейчас слишком занят», — сказал Стравинский. «Когда же я смогу показать вам мою симфонию?» — спросил композитор. Стравинский заглянул в ежедневник. «Завтра — нет, на той неделе — нет. — Он просмотрел ежедневник до конца и захлопнул его. — Как насчёт никогда? Вас это устроит?»
Фото Анри Картье-Брессона, 1947 г.
Стравинский обожал животных, и у него в доме их всегда было множество. Например, у него был попугай Попка, которому дозволялось летать по комнате и садиться на головы всех, в том числе гостей. Коронным номером Попки было открыть клетку подруги — канарейки Лысой Душки и летать вместе. Еще одним любимцем Стравинского был кот Васька, очень избалованный. Когда Стравинские взяли ещё одного кота, Васька так расстроился и так ревновал, что не на шутку заболел, и Стравинские в конце концов (о ужас!) высадили второго кота в шестнадцати километрах от дома, привязав ему на шею записочку, в которой говорилось, что кота можно подобрать. Однако второй кот тоже оказался не промах и нашёл дорогу обратно в дом Стравинских.
Игорь Стравинский с женой Верой в Венеции, 1956 г.
Но среди всех его многочисленных увлечений, страстей и одержимостей самой главной была, конечно, музыка. Через несколько лет после того как Стравинский прибыл в США, обстановка там стала довольно напряжённой и Стравинский очень серьёзно поинтересовался у своего друга, не начнётся ли революция. Друг ответил, что это вполне возможно. Стравинский пришёл в ярость. «Где же мне тогда работать?» — возмутился он.
Фото Рэя Фишера, 1967 г.
Когда Стравинский совсем состарился и лежал в больнице, медсестра спросила, не хочет ли он чего-нибудь. «Я хочу работать (то есть сочинять), — ответил Стравинский. — А если я не смогу работать, то лучше умереть».
По материалам книги Стивена Иссерлиса «Всякая диковина про Баха и Бетховена»
Комментарии (0)