Фильм «Жестокий романс» был снят Эльдаром Рязановым в 1984 году по мотивам пьесы А. Н. Островского «Бесприданница».
Эльдар Рязанов задумал экранизацию пьесы Островского «Бесприданница» после того, как его сценарная заявка драмы «Дорогая Елена Сергеевна» отправилась на полку. Он сразу знал, что фильм будет под другим названием, так как одна «Бесприданница» уже выходила на экраны в 1936 году, и режиссёр не хотел сравнений. Рязанов был большим поклонником романсов и решил использовать их не только в музыкальном сопровождении, но и в названии будущего фильма. Сначала он планировал использовать старинные русские романсы, но, перечитав Цветаеву и Ахмадулину, понял, что надо использовать их стихи. Романс «Мохнатый шмель» – перевод стихотворения «Цыганская тропа» Редьярда Киплинга, а слова к песне «Я, словно бабочка к огню…» Эльдар Рязанов написал сам.
Для записи песен музыкальный редактор «Мосфильма» предложила пригласить цыганку Валентину Пономарёву. Она была джазовой исполнительницей и петь песни с серьёзными, сложными текстами ей было непривычно, сначала она даже отказывалась, но режиссёру удалось её уговорить. Певица приехала на студию звукозаписи с высокой температурой, чтобы не подводить собравшихся музыкантов и всего на один день вырвавшегося из Ленинграда композитора Андрея Петрова. Когда фильм вышел, то певица не увидела своего имени в титрах. Эльдар Рязанов не упомянул её не из каких-то личных соображений, просто тогда это было необязательно. Валентина Пономарёва сильно обиделась на режиссёра и долго с ним не общалась, а зрители были уверены, что песни исполнила сама Лариса Гузеева.
Во время съёмок эпизода с Карандышевым, догоняющим пароход на лодке, чуть не пострадал Андрей Мягков. Он сидел спиной вперед и не заметил, что подплыл слишком близко к винту. Одна из лопастей ударила по лодке, и та опрокинулась. Актёр скрылся под водой раньше, чем съёмочная группа успела что-то сделать. Мягкова начало затягивать под колесо парохода, однако, актёру чудом удалось выплыть из воронки. В результате он отделался только несерьёзной раной на руке.
Никита Михалков вжился в образ разгульного барина Паратова и устраивал регулярные банкеты всей съёмочной группе, а однажды даже получил лицензию, сходил на охоту в костромские леса и потом угощал всех медвежатиной. Как-то раз местные жители даже вызвали милицию, чтобы утихомирить гуляющих в ночи актёров, но приехавший наряд был настолько поражен застольем с участием Никиты Михалкова, Александра Панкратова-Черного, Алисы Фрейндлих, Георгия Буркова и других звёзд советского кино, что милиционеры попросили разрешения посидеть в их компании.
Когда «Жестокий романс» вышел на экраны, на режиссёра обрушилась критика со стороны литературных и театральных кругов. Его обвиняли в опошлении пьесы и глумлении над классикой, сравнивали Ларису Огудалову с мадам Бовари, Паратова называли «чувствительным суперменом», которого режиссёр явно не критикует, Ларису Гузееву – беспомощной актрисой. Почти единственным человеком из театральной среды, похвалившем экранизацию стала Нина Алисова – исполнительница роли Ларисы Огудаловой в первой экранизации «Бесприданницы». А особенно был беспощаден авторитетный кинокритик Евгений Данилович Сурков. Рязанов отомстил ему в режиссёрском стиле – в следующем фильме, «Забытая мелодия для флейты», отрицательную героиню звали Евгения Даниловна Сурова. Зрители же «Жестокий романс» приняли с восторгом, причём, не только в СССР, но и за рубежом, и в 1984 году он стал фильмом года по опросу журнала «Советский экран».
Комментарии (0)