Жене Владимира Высоцкого, французской актрисе Марине Влади сегодня исполняется 80 лет.
В своей книге «Владимир, или Прерванный полет» она рассказала о Высоцком. Таким его знала только она.
Когда в СССР показали картину «Колдунья» в главной роли с Влади, девушка стала эталоном красоты в нашей стране. Девушки сразу же побежали краситься в блондинок, а мужчины хотели, чтобы их избранница хоть немного походила на красивую французскую актрису с русским именем Марина.
Нужно сказать, что Влади по национальности русская, она родилась в семье артиста оперы Владимира Васильевича Полякова-Байдарова и балерины Милицы Евгеньевны Энвальд. Семья актрисы эмигрировала в Париж во время Первой мировой войны. Может быть, поэтому Марину так тепло принимали в России.
«Колдунью» показали в конце 50-х, именно тогда Высоцкий сказал: «Она будет моей». Как известно он привык добиваться своей цели. Но ждать дня встречи с Влади пришлось около 9 лет. Впервые актёры увиделись в 1967 году на Московском кинофестивале.
К тому времени Марина уже дважды была разведена, сыграла в десятке лент, получила награду в Каннах и была очень популярной. А Высоцкий только начинал подниматься по карьерной лестнице. В день их знакомства Влади пригласили в «Таганку», на сцене давали спектакль «Пугачёв». Высоцкий выступал в роли Хлопуши. Действие произвело на женщину сильное впечатление.
Позднее Марина и Владимир оказались соседями по ресторанному столику. Так и состоялось их знакомство.
Первая встреча
Первая встреча«Краешком глаза я замечаю, что к нам направляется невысокий, плохо одетый молодой человек. Я мельком смотрю на него, и только светло-серые глаза на миг привлекают мое внимание. Но возгласы в зале заставляют меня прервать рассказ, и я поворачиваюсь к нему. Он подходит, молча берет мою руку и долго не выпускает, потом целует ее, садится напротив и уже больше не сводит с меня глаз. Его молчание не стесняет меня, мы смотрим друг на друга, как будто всегда были знакомы. Я знаю, что это — ты. Ты совершенно не похож на ревущего великана из спектакля, но в твоем взгляде чувствуется столько силы, что я заново переживаю все то, что испытала в театре. А вокруг уже возобновился разговор. Ты не ешь, не пьешь — ты смотришь на меня.
— Наконец-то я встретил вас».
От… и До…
«Прихожу в театр за тобой после репетиции. Утром известный режиссер Сергей Юткевич предложил мне роль Лики Мизиновой. Я еще не дала окончательного согласия, поскольку съемки могут растянуться на год. Ты начинаешь скакать вокруг меня, кричать, умолять, я повторяю тебе, что далеко не все так просто, но ты стоишь на своем: надо соглашаться на эту работу, тогда мы сможем часто видеться. И, что самое главное, ты сумеешь убедить меня стать твоей женой… Однако я напоминаю, что есть одно маленькое обстоятельство, которое нельзя не учитывать: я-то не влюблена в тебя.
— Не важно, — говоришь ты, — я сумею тебе понравиться, увидишь».
«Ты небольшого роста — метр семьдесят, но абсолютно пропорционален. Худые длинные ноги, очень узкий таз, слегка покатые плечи, удлиняющие фигуру, которая без этого была бы коренастой, потому что торс, как это часто бывает у русских, — очень мощный, мышцы короткие и круглые.
Впрочем, тебе это дает возможность знаменитого боксерского удара, которым ты пользуешься с таким удовольствием. Сколько раз я видела, как в драке ты укладываешь людей в два раза сильнее тебя! Самый красивый из этих ударов ты нанес одному очень крупному мужчине немного „подшофе“, как говорят русские, который в тот момент, когда я надевала пальто, чтобы выйти из грузинского ресторана „Арагви“, взял меня за плечо и развернул к себе со словами: „Ну-ка, покажись, Марина!..“ Он не успел закончить фразу, как длинным свингом слева ты заставил его пролететь в горизонтальном положении через вход из белого мрамора и приземлиться в кустах».
«На веранде, в комнатах, возле бассейна собрался весь Голливуд… Ты меня толкаешь локтем и как мальчишка зачарованно произносишь вслух имена актеров: Рок Хадсон, Пол Ньюмен, Грегори Пек…
Хозяин дома подзывает тебя и просит тишины. Все собираются в кружок возле вас и слушают, что рассказывает Майк. Он говорит, что ты — советский актер, поэт, певец с исключительным голосом, а я вижу, как ты волнуешься. Сидя почти у твоих ног, тебе улыбается Лиза Mинелли. Ободренный ее взглядом, ты с места в карьер начинаешь первую песню. И тут же вежливо-внимательные лица становятся напряженно-серьезными. Из сада, от бассейна, с террасы идут люди, словно их тянут за невидимую ниточку.
От твоего голоса их бросает в дрожь. Женщины невольно прижимаются к своим спутникам, мужчины курят. Исчезает небрежность манер. Они не понимают слов, но масок не осталось. Вместо светских полуулыбок — лица. Некоторые даже и не пытаются скрывать своих чувств и, закрыв глаза, отдались во власть твоего крика. Ты исполняешь последнюю песню, и воцаряется долгая тишина. Все недоверчиво смотрят друг на друга. Все они в плену у этого человечка в голубом. Лиза Минелли и Робер Де Ниро задают тон, выкрикнув:
— Потрясающе! Невероятно!»
«Ты не любишь рассказов о войне, но, как у каждого советского человека, они составляют часть твоей культуры. Этот народ, который ты глубоко любишь, находит в твоих песнях отголоски трагедии, не пощадившей ни одной семьи: двадцать миллионов погибших, миллионы инвалидов и сирот, тысячи разрушенных городов и деревень, стертых с лица земли.
На твоих концертах увешанные медалями ветераны плачут. Молодые задумчивы и серьезны. Твои песни делают для мира и памяти погибших больше, чем все фильмы, документы, памятники и официальные речи вместе взятые. Родившись в тридцать восьмом году, ты в войне не участвовал.
Ты совершил тогда свой маленький подвиг, прокричав в картонный рупор уже сильным, несмотря на пятилетний возраст, голосом, предупреждая, что зажигательная бомба упала на крышу одного из домов и надо вызвать пожарных».
«Единственный поэт, портрет которого стоит у тебя на столе, — это Пушкин. Единственные книги, которые ты хранишь и время от времени перечитываешь, — это книги Пушкина. Единственный человек, которого ты цитируешь наизусть, — это Пушкин. Единственный музей, в котором ты бываешь, — это музей Пушкина. Единственный памятник, к которому ты приносишь цветы, — это памятник Пушкину. Единственная посмертная маска, которую ты держишь у себя на столе, — это маска Пушкина.
Твоя последняя роль — Дон Гуан в „Каменном госте“.
Владимир Высоцкий и Джордж Харрисон в Канаде, 1976 год.
»Два дня я радуюсь, готовлю целую программу, как встретить тебя, успокоить, отвлечь. Я прибираю в доме, закупаю продукты, приношу цветы, прихорашиваюсь.
В четыре часа утра двадцать пятого июля я просыпаюсь в поту, зажигаю свет, сажусь на кровати. На подушке — красный след, я раздавила огромного комара. Я не отрываясь смотрю на подушку — меня словно заколдовало это яркое пятно. Проходит довольно много времени, и, когда звонит телефон, я знаю, что услышу не твой голос. «Володя умер».
Вот и все, два коротких слова, сказанных незнакомым голосом. Тебя придавил лед, тебе не удалось разбить его".
Комментарии (0)